В каком веке жил преподобный иринарх. Преподобный иринарх затворник ростовский

Монастыри – это сокровище русской жизни… Мы ценим монастыри ради тех жемчужин, которые появляются и сияют в их стенах.

Князь Сергей Николаевич Трубецкой

Такой многоценной жемчужиной в Борисоглебской обители сияет имя преподобного . Мощи его покоятся под спудом в Ильинском приделе Борисоглебского собора, а келья – часовенка преподобного Иринарха – пристроена к восточной монастырской стене на том самом месте, где стояла подлинная древняя келья старца. К ней вас приведет липовая аллея. Предание сообщает, что на этом самом месте во времена первостроителей рос кедр, под которым беседовали преподобный с Феодором и Павлом о будущем устройстве Борисоглебского монастыря. Именно под этим кедром было им видение святых .

Преподобному Иринарху наверняка было известно, что под этим кедром погребен дивный старец – всеми уважаемый пустынник Григорий. Он жил в убогой хижине на берегу реки Шулы. До смерти пустынника никто не знал его истинного имени и происхождения. Только после смерти старца на груди у него в золотом складне было найдено завещание, из которого все узнали, что старец был не кто иной, как князь Андрей Федорович Голенин, которого все считали павшим на Куликовом поле. Старец завещал положить тело его в Борисоглебском монастыре, под растущим там кедром. Так и было исполнено. Тело старца Григория было предано земле в Борисоглебском монастыре при большом стечении народа. Возможно, Иринарх считал себя последователем духовного подвига этого старца.

В монастыре в старом саду за еловой аллеей есть высохший пруд. Монастырское предание гласит, что пруд этот ископан святым Иринархом. Об этом упоминается и в стихотворении «Виды Борисоглебского монастыря», написанном в 1870 году:

Есть столетний кедр высокий,
Грушно дерево, сады…
Два пруда – из них широкий –
Преподобного труды.

Еще в начале XX века пруд был наполнен водой, рядом с ним бил святой источник. Над источником была устроена деревянная часовенка. Много чудесных исцелений совершалось в монастыре у этого святого источника. Об одном из них повествует запись в монастырской летописи, датируемая 15 нюня 1904 года: «Некто крестьянин Александр Алексеевич Маринин, член Ростовской земской управы, заявил настоятелю Борисоглебского монастыря архимандриту Ювеналию, что его дочь Мария 12 лет страдала пороком сердца, воспалением легких и ревматизмом. Ростовские доктора отказались ее лечить. Маринин решился вести дочь в Борисоглебский монастырь.

Это было 6 июня 1903 года. Здесь в монастыре отец с больной дочерью отслужили молебен преподобному Иринарху, и из колодца больную напоили водицей. По исполнении сего религиозного обряда дочь Маринина получила исцеление вопреки определению врачей, что якобы девочка не может быть жива».

Преподобный Иринарх был не единственным монахом в Борисоглебском монастыре, несшим подвиг добровольного затвора. До него в обители подвизался старец Корнилий, о котором пока ничего не известно за исключением записи в монастырском синодике XVII века. Возможно, преподобный Иринарх принял от старца Корнилия и его вериги. Были ученики и у преподобного Иринарха. Это затворник Иоаким, который подвизался в Николо-Шартомском монастыре в Суздальском уезде, затворник Дионисий из Переславского Никольского монастыря на болоте и преподобный схимонах Корнилий – затворник из Переславского Борисоглебского монастыря. «Сии вси един образ имуще жития, железа тяжкая на себе ношаху и к стене цепями прикованы бяху, пищею сухою питахуся, рыбы ж и масло, ни скоромному, и мягких явств не прикасахуся. И житие их единому Богу ведома. Людие мнози к ним прихождаху, и житие их ублажаху, и пользу от них, сказывают, велию приимаху».

Житие прп. Иринарха – один из самых достоверных источников по истории Смутного времени

О жизни преподобного Иринарха мы узнаем из жития, составленного сразу после смерти святого в 1616 году учеником его иноком Александром. Корифеи исторической науки обращались к житию преподобного Иринарха, называя его одним из самых достоверных источников по истории Смутного времени. Н.И. Костомаров в своем труде «Смутное время Московского государства», упоминая о посещении князем Д.М. Пожарским затворника Иринарха в Борисоглебском монастыре, пишет: «Прозорливый старец предсказал успех князю и тем самым, конечно, ободрил его дух». Но что стоит за этой короткой фразой? И разве не великое дело – ободрить дух великого русского полководца? Это случайный малоизвестный эпизод или поворотный момент в истории Смуты?

В житии преподобного Иринарха открывается путь русского спасения, тремя составляющими которого являются воинская доблесть, смирение и подвижничество. Сам русский народ понимал причину Смуты правильно. Смута воспринималась им как наказание Божие за грехи. В Смуту сам народ управлял собой и сам себя спасал в отсутствие государственной власти. И, четко разделяя для себя подвиг духовный и подвиг ратный, русский народ выдвинул из своей среды двух героев-освободителей – Кузьму Минина и преподобного Иринарха. Из 38 лет монашеской жизни 30 преподобный пребывал в затворе. Повсюду дивились в Русской земле борисоглебскому затворнику, потому что он сумел подчинить плоть душе, являя пример добровольного мученичества. В годы страшных людских бедствий, в разгар погибельной Смуты прибавлял себе преподобный Иринарх оков и железных тяжестей. Эти вериги носил он до конца дней своих.

Одно из важных событий земной жизни Иринарха – хождение святого к царю Василию Шуйскому. В 1608 году было преподобному Иринарху видение, будто Москва вся посечена и пожжена от Литвы и все Московское царство разграблено. Пошел старец в Москву сообщить государю об этом. Царь одарил преподобного подарками, но старец, отказавшись от царских даров, сказал: «Не за подарками я к тебе шел, но возвестить Правду. Ты же царь православный, стой в вере твердо!»

Еще задолго до начала Смуты в монастырь к преподобному Иринарху заходил московский юродивый Иоанн по прозвищу Большой Колпак. Он сказал тогда преподобному: «Не дивись тому, что будет с тобою. Устами человеческими невозможно вымолвить всего. Нашлет Господь за грехи на Русскую землю иноплеменников, но они подивятся твоему многому страданию. Меч их тебя не повредит, и прославят они тебя более верных».

И когда разгорелась Смута, поляки хозяйничали в Ростовской земле, приходил в монастырь в 1609 году знаменитый польский воевода Ян Петр Сапега. Зачем приходил в монастырь Сапега, сказать сейчас трудно. Возможно, он знал о том, что с 1606 года в Борисоглебском монастыре находился католический монах, миссионер Николай де Мело, имеющий переписку с женой Лжедмитрия I Мариной Мнишек. За миссионерскую деятельность царь Василий Шуйский отправил его в Борисоглeбский монастырь. Но в обиходнике монастыря под 1607 годом значится запись: «Латинянин Николай поп услан в пустынь Спасскую». Видимо, монахи, зная о приближении польских войск, спрятали пленника в более укромном месте.

«За какого царя Бога молишь?» – спросил Иринарха Сапега. «За русского – другого не знаю», – отвечал старец

Не для вызволения ли Николая де Мело шел грозный пан Сапега к обители? Но вместо иностранного пленника он нашел в монастыре добровольного затворника, «сокровище русское, неоскудное и неокрадное». «Как, старец, веруешь и за какого царя Бога молишь?» – спросил Иринарха Сапега. «В Русской земле рожден, за русского царя и Бога молю – другого царя не знаю», – без страха отвечал старец. Сапега, обратившись к своим панам, сказал: «Я такого батьки нигде не видел, ни здесь, ни в иных землях, крепко зело и небоязливо», и, обернувшись к старцу, поклонился и тихо промолвил: «Прости меня, батько».

В то время в монастыре «стояла печаль великая, монастырь и вотчинка были разорены еси». В 1608 году «приходили в монастырь литовские люди, и те де литовские люди монастырь разорили, образы окладные ободрали, казну поймали, а старцов и слуг много посекли…» Перед уходом Сапега не велел своим воинам разорять более обитель и дал затворнику 5 рублей золотом на милостыню.

Без страха обличал преподобный жестоких поляков, противостоял им твердой верой и чистым сердцем. А народных вождей благословлял на подвиг. Так, в 1610 году к Переславлю, в Александрову слободу и Димитрову, посылал старец просфору и крест народному герою – князю Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому с наказом: «Дерзай, княже, Бог поможет тебе врагов победить!».

Старец послал князю Пожарскому просфору, наказывая: «Не бойся, княже, иди на Москву и узришь славу Божию»

В 1612 году в Ярославле был с ополчением князь Д.М. Пожарский, на Москву не спешил идти. Старец же, узнав о замешательстве князя, послал ему просфору, повелевая выступить с ополчением: «Не бойся, княже, иди на Москву и узришь славу Божию». Вскоре сам князь приходил к старцу в келью благословиться. А в 1615 году пришла в монастырь грамота от нового царя Михаила Федоровича Романова: «Пожаловал есмь Государь на поминание отца своего Филарета 5000 листов белого немецкого железа и пуд олова, 150 рублей, 24 алтын и 4 денги и грамоту утвердихом по прежде и ловли и покосы по реке Ковже игумену Петру да затворнику Иринарху, ради трудов его по Бозе». Даже сам государь признавал заслуги старца перед Отечеством.

Простой русский народ всегда имел благоговейное преклонение перед величием нравственного подвига. Преподобные, юродивые были ходатаями перед Богом за русский народ. А народу было дорого их стремление открыто обличать и искоренять людскую ложь. Вот и преподобный Иринарх избрал для себя подвиг затвора и обратил его на служение Отечеству. Ярославский краевед И.А. Тихомиров в начале XX века назвал преподобного Иринарха драгоценным ростком на ниве Русской.

«Память о нем – это питательная среда для народа, в ней его корни. Оторвите народ от нее, и он завянет, как скошенная трава».

ИРИНАРХ, ЗАТВОРНИК РОСТОВСКИЙ

(род. в 1547 г. – ум. в 1616 г.)

Имя преподобного Иринарха хорошо известно как православным христианам, так и любителям истории. Именно он благословил ополчение князя Дмитрия Михайловича Пожарского в поход на Москву. Он единственный раз в жизни вышел из затвора, чтобы сообщить Василию Шуйскому о грядущей опасности… Фигура Иринарха – одна из самых колоритных в сонме святых русской земли. Он в буквальном смысле нес на себе тяжесть человеческих грехов – после смерти старца осталось 142 медных креста, семь наплечных вериг, цепь в 20 сажен, которую он не снимал с шеи, железные ножные путы, восемнадцать ручных оков, «связни», которые он носил на поясе, весом в пуд, и железная палка, которой он избивал свое тело и прогонял бесов.

Будущий святой и провидец преподобный Иринарх-затворник родился в неспокойное время. В год его появления на свет на трон взошел Иван IV, которого потомки называли Иваном Грозным. Москва полыхала пожарами, по дорогам «шалили» разбойники, а богобоязненные люди потихоньку перешептывались о грядущем конце света… Но маленький Илья (такое имя дали ребенку родители при крещении) долгое время оставался в стороне от этих событий. Ведь он жил не в Москве и даже не в Казани, а в селе Кондаково. И мать, и отец его были крестьянами, их жизнь текла размеренно, по раз и навсегда определенному графику: от сева до жатвы. Впрочем, на обычного сельского мальчишку Илья не был похож – тихий, скромный, ласковый… И в то же время – не по-детски серьезный.

В житии преподобного Иринарха упоминается о том, как впервые проснулся его пророческий дар. Когда мальчику было шесть лет, он однажды сказал матери: «Как вырасту, так постригусь и стану монахом; буду носить на себе железа и трудиться ради Бога, и буду учителем всем людям». Едва ли шестилетний ребенок мог произнести такую фразу, скорее всего, эти слова были вложены в уста святого теми, кто описывал его подвиг. Но тяга к монашеской жизни проявилась у Иринарха очень рано. Особенно сильное впечатление на него произвел рассказ сельского священника, отца Василия, о Калязинском чудотворце Макарии. Преподобный Макарий казался Илье недосягаемым идеалом, а его жизнь – полной смысла и служения Богу и людям. Заслушавшись, он произнес: «И я буду таким же монахом». Это было первое взрослое решение Ильи, но до его воплощения в жизнь прошли годы.

Жития святых пишутся по определенному канону. Трудно, пожалуй, найти святого, который бы с детства не отличался особой религиозностью, усердием в молитве, доброжелательностью. И родители, как правило, благословляли своих детей на подвиг иночества «с радостью», поскольку считали такую участь благой и высокой… Но ведь жития создавались как поучительное чтение, как образец для подражания, и реальным материнским слезам или детским шалостям там просто не было места…

До восемнадцати лет Илья жил вместе с родителями (их звали Акиндин и Ирина) и двумя братьями – Андреем и Давидом. Когда в 1567 году в округе начался голод, он отправился на заработки в Нижний Новгород – уже мог сам заработать себе пропитание и не хотел сидеть на шее у родных. Два года о нем не было ничего слышно. В конце концов родители забеспокоились: обычный срок найма составлял год, и сын должен был прийти домой – повидаться. На поиски Ильи отправились его братья и вскоре нашли его в селе неподалеку от Нижнего Новгорода, где он работал у зажиточного крестьянина. Работы было много, и братья решили какое-то время поработать у того же хозяина. В один из вечеров, сидя в комнате вместе с другими работниками, Илья вдруг залился слезами. Все удивились и стали спрашивать – что произошло? Илья ответил: «Вижу преставление своего отца; несут родителя моего светлые юноши на погребение». Никто не знал – и не мог знать, – что именно в это время, в Успенский пост, Акиндин действительно скончался. Эту печальную новость братья узнали уже после того, как вернулись домой, – и сразу вспомнили видение Ильи…

После смерти отца семья переехала в Ростов – братья решили попробовать свои силы в торговле. Это начинание оказалось удачным, и они зажили в новом доме вполне благополучно. Вот только Илья не оставил своей давней мечты о монастыре. Он часто ходил в церковь, а в свободное время встречался с купцом Агафоником, у которого была небольшая библиотека духовных книг. Вероятно, именно эти встречи окончательно убедили юношу, что его место – не в миру, а в обители. Через какое-то время Илья попрощался с матерью и отправился в монастырь Бориса и Глеба.

Игумен монастыря встретил Илью с радостью. Он почувствовал, что юноша не ищет праздной (как казалось многим) жизни в монастыре, не пытается забыть несчастную любовь, а пришел именно потому, что чувствует в себе призвание. После недолгого периода послушания Илья принял постриг, а вместе с ним новое имя – Иринарх. Узнав об этом, в монастырь пришел Агафоник и некоторое время жил там. Сам купец не мог принять постриг – он был связан множеством обязательств в миру, но зато мог искренне порадоваться за своего друга. В конце концов он стал собираться в обратный путь, а Иринарх пошел проводить его. На обратном пути он размышлял, в какой обители он достигнет спасения. Самыми известными в то время были Кириллов Белозерский и Соловецкий монастыри. Но тут ему послышался голос: «Не ходи ни в Кириллов, ни на Соловки, здесь спасешься!» Иринарх начал сомневаться – а не послышалось ли ему, и тот же голос еще дважды повторил: «Здесь спасешься!» Тогда он понял, что ему было откровение свыше, и больше уже не помышлял о других обителях.

Дни и ночи Иринарха проходили в посте, молитвах и трудах. Сначала игумен назначил ему послушание в пекарне, позже – в пономарской службе. Молодой монах старался исполнить любую работу как можно лучше, но главной своей задачей считал молитву. Он всегда выстаивал службу до конца, не присаживаясь, и не пропускал ни одного богослужения. Вскоре он достиг состояния непрерывной молитвы. И удостоился нового чуда. Как-то раз Иринарх шел по своим делам и увидел босого странника. Он сжалился над ним и обратился к Богу с молитвой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, сотворивший небо и землю и первого человека, прародителя нашего Адама, по образу Своему, и почтивший его теплотою в святом рае, да будет воля Твоя святая со мною, рабом Твоим: дай, Господи, теплоту ногам моим, чтобы я мог помиловать сего странника и дать с себя сапоги на ноги его!». Об этом удивительном феномене упоминали многие подвижники: кожа становится нечувствительной к морозу, и человек сколь угодно долгое время может ходить босиком по снегу или ледяной воде без ущерба для здоровья. Отдав сапоги нищему, Иринарх почувствовал это тепло и с тех пор стал ходить без обуви. Игумен же воспринял это как проявление гордыни и стал приучать молодого монаха к смирению. То он велел ему молиться на улице, напротив оконца кельи, то отправлял подолгу звонить на колокольне. В принципе, это была обычная практика: монах должен был целиком и полностью избавиться от проявлений своей собственной воли, чтобы получить возможность вершить волю Божию. Однако долгие молитвы на морозе и дополнительные послушания не вразумили Иринарха. Он кротко, без единого слова шел выполнять очередное распоряжение игумена, но отказался обувать новые сапоги… Как последнее средство игумен испробовал голод: три дня Иринарх провел в заключении без воды и пищи, но остался тверд в своем решении. Тогда ему было позволено вернуться к обычным послушаниям. Так и ходил он зимой и летом без обуви, вызывая недоумение прихожан и раздражение игумена. Только раз он обморозил ноги – когда услышал, что в Ростове осудили невиновного, и босиком в лютый мороз поспешил ему на помощь. После этого Иринарх три года мучился от ран на ногах, но потом получил чудесное исцеление. Игумен, видя упорство Иринарха, все-таки нашел для него метод вразумления: отправил на работы вне монастыря. Теперь молодой подвижник был лишен возможности бывать в церкви так часто, как ему хотелось, и решил все же оставить обитель.

Новым пристанищем Иринарха стал Авраамиев Богоявленский монастырь, находившийся в Ростове. Там ему понравилось больше: братия встретила радостно, архимандрит благословил стать келарем, теперь он мог посещать все службы… Одно только смущало Иринарха: монахи и служители буквально истощали монастырское достояние, каждый брал то, что считал нужным. Выросший в крестьянской семье Иринарх только вздыхал: «Преподобный Авраамий, не я твоему монастырю разоритель!» Как-то во сне ему явился сам преподобный Авраамий и утешил его. Он сказал, что по его молитве монастырские запасы не оскудевают, а Иринарху посоветовал давать всем припасы без ограничения. Было у него и еще одно видение: стоя на литургии, он, как и много лет назад, внезапно заплакал. Не стало Ирины… После похорон матери Иринарх вновь решил сменить обитель. На сей раз причиной его ухода были не гонения, а чрезмерный почет – ему казалось, что келарь – слишком высокая должность, ему хотелось послушания, которое больше способствовало бы смирению.

Иринарх перешел в ростовский монастырь святого Лазаря. Три с половиной года он провел в уединенной келье, смиряя плоть. Иногда он ничего не ел по нескольку дней и постоянно молился. Единственным его посетителем был преподобный Иоанн юродивый, с которым Иринарх вел духовные беседы. В затворе он вспоминал монастырь Бориса и Глеба и с горечью говорил: «Святые страстотерпцы Борис и Глеб и вся монастырская братия! Есть у вас в монастыре много места, а мне грешному места нет». Во сне явились ему эти святые и велели возвратиться в монастырь. Проснувшись, Иринарх узнал, что за ним пришел старец из Борисо-Глебского монастыря с наказанием от нового настоятеля Варлаама вернуться в обитель.

Поначалу не обошлось без наветов: Варлаама «поставили в известность» о якобы строптивом характере Иринарха, но он отнесся к наветам философски, благословил возвращенного монаха на затвор в отдельной келье и не стал ему мешать. Иринарх сковал себе железную цепь в три сажени длины и приковался к деревянному стулу. Все движение его ограничивалось только длиной этой цепи. Он наложил на себя и другие железные тяжести и трудился в них в поте лица. За этот подвиг ему пришлось выслушать от братии немало насмешек, но он лишь грустно улыбался в ответ. Что значат людские слова, если он решил достичь Царствия Небесного! Вскоре у него появился ученик, который стал жить вместе со старцем в келье и под его началом молиться. А потом случилась и еще одна радость: зашел в гости давний его друг, юродивый Иоанн по прозванию Большой Колпак. Он посоветовал Иринарху сделать сто крестов весом по «полугривенке» и носить их. Иринарх было отказался, сославшись на бедность, но юродивый только усмехнулся: Бог поможет… И еще многое было сказано тогда в уединенной келье монастыря, в том числе – знаменитая фраза о грядущих испытаниях, ожидающих святого: «Не дивись тому, что так будет с тобою; устами человеческими невозможно выразить или исписать всего. Бог даст тебе коня, и на том от Бога данном коне никто, кроме тебя, не сможет ездить и сесть на твоем месте после тебя». И еще одно пророчество Иоанна запомнилось Иринарху: за беспробудное пьянство на русскую землю будут посланы полчища иноземцев.

Некоторое время спустя пророчество юродивого исполнилось: к Иринарху пришли двое его посадских знакомых, и один из них принес большой крест, а другой – железную палицу. Из креста подвижник отлил сто крестиков, а палицу присоединил к многочисленным своим «трудам» (так называли вериги). Вскоре его посетил старец Леонтий, один из почитателей Иринарха, который также сковал себя железами и носил на себе тридцать три медных креста. Старец испросил благословение идти в пустынь и решил пока оставить кресты у Иринарха. Но Иринарху было видение, что Леонтия убьют разбойники и он уже никогда не вернется в родную обитель. Как ни отговаривал подвижник Леонтия, тот был непреклонен. В Переяславском уезде его убили разбойники, а кресты его Иринарх стал носить вместе со своими – так завещал ему старец перед уходом. Прослышав о необычайном подвиге Иринарха, из Углича ему прислали еще одну цепь – в три сажени. И с этим, все возраставшим, грузом Иринарх провел в молитвах двенадцать лет. Затем к двум цепям прибавилась третья – ее передал преподобному старец Феодорит… Исследователи подсчитали, что Иринарх провел в цепях в общей сложности двадцать пять лет!

Но его ожидало новое испытание. Дело в том, что подвижник нередко обличал монахов, требовал от них тяжких подвигов, а они вовсе не стремились дни и ночи проводить в трудах и молитвах – гораздо удобнее было придерживаться общего устава и не изнурять себя. Да и само пребывание в монастыре подвижника служило им укором. В конце концов они пришли к игумену с жалобой: Иринарх ставит свои труды выше всех остальных деяний, он не велит братии заниматься монастырскими работами, а вместо этого советует больше внимания уделять молитвам. Настоятель изгнал Иринарха из монастыря, правда, ненадолго – прошло чуть больше года с момента, как подвижник перебрался в монастырь святого Лазаря, и настоятель покаялся перед братией и смиренно попросил его вернуться обратно.

Жизнь потекла прежним чередом: Иринарх молился в своей келье, вязал волосяные свитки, клобуки, делал одежду для нищих. Он молился Богу за всех живущих и стремился помочь каждому, кто к нему обращался. Спал он теперь всего два-три часа в сутки, а во время молитвы бил себя железной палицей. Когда же от невероятного напряжения старец заболевал, то радовался этому и благодарил Бога.

И было ему видение: Москва разорена Литвою (так называли тогда всех подданных Польско-Литовского княжества), все Российское царство пленено и выжжено. Проснувшись, Иринарх стал плакать, скорбя о неминуемой беде, и тут его озарил свет и послышался голос: «Поди к Москве и поведай, что все так будет». Он осенил себя крестным знамением и сотворил молитву. Послышался вторично тот же голос: «Так будет!» Старец вторично перекрестился и стал молиться: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй меня грешного от искушения: я – раб Отца и Сына и Святого Духа и не желаю ничего на свете сем видеть». Но голос и в третий раз приказал ему отправляться в Москву. Иринарх позвал игумена, рассказал ему обо всем и стал собираться в путь.

В Москву старца сопровождал его ученик Александр. Они приехали в столицу за час до рассвета. Иван Васильевич Шуйский, узнав о приезде Иринарха, обрадовался и назначил ему встречу в Благовещенском соборе. Подвижник благословил Шуйского своим крестом, рассказал ему о своем сне – и немедленно покинул Москву.

Сон Иринарха стал явью: Лжедмитрий с войском пошел на Москву, по пути разоряя храмы и грабя города и селения. Множество людей погибло, другие в страхе бежали. Война докатилась и до Борисо-Глебского монастыря. В 1609 году, после разорения Ростова, в обитель прибыл польский воевода Микулинский. Он успел уже узнать о знаменитом монахе, который на себе носит неподъемное бремя, и пришел к нему в келью. Иринарх остался верен себе и своему отечеству. Когда поляки спросили его, кого он признает царем, старец ответил: Василия Иоанновича. Он не побоялся угроз врагов и даже пригрозил им небесной карой за убийство невинных и разорение храмов. Так же смело держался он, когда под самыми стенами монастыря расположилось войско князя Сапеги, который хотел сжечь обитель. Но старец, утешив бывших с ним монахов, продолжил молитву, и его мужество так поразило врагов, что они отступили прочь, не тронув монастыря. Самому же Сапеге старец предсказал скорую гибель, если тот не вернется домой.

Русские войска тем временем стали одерживать одну победу за другой. После освобождения Калязина князь Михаил Шуйский, который возглавил русское войско, попросил у Иринарха благословения – сам он в то время находился в Переяславле. Иринарх послал ему просфорку и крест. Вскоре Михаил Скопин-Шуйский торжественно въехал в освобожденную Москву. После победы крест был возвращен в Борисо-Глебский монастырь, в келью Иринарха, и на краткое время в обители стало спокойно.

Враги склонились перед Иринархом, но в родной обители вскоре появился человек, который притеснял подвижника гораздо сильнее, чем захватчики. В монастырь прибыл новый игумен – Симеон, отличавшийся крутым нравом и невоздержанностью. Он приказал Иринарху посещать церковь, отнял у него все, что нашел в келье, а под конец пришел с несколькими монахами и силой выволок старца из кельи. Его железную цепь несли пять человек – так она была тяжела! Во время этой безобразной сцены Иринарху, как сказано в житии, «выломили руку», а потом бросили на землю у входа в церковь. Девять часов пробыл подвижник в том же положении, молясь, чтобы Господь простил его обидчиков… В полузабытьи он увидел юношу в светлых ризах, который сказал, что молитва его услышана и любая его просьба будет исполнена. Невозможно точно установить, что происходило в этот момент в душе святого. Но, судя по его праведной жизни и великому терпению, он ничего не попросил для себя…

Вскоре Иринарх был помилован и смог вернуться в келью. А Симеона удалили из монастыря.

Но на этом испытания Иринарха еще не закончились. Началось Смутное время. Москва была захвачена «литвой», многие города были разорены. Впрочем, пророчество Иринарха сбылось: Сапега погиб в бою – Борисо-Глебский монастырь и сам Ростов избежали общей участи. Но Иринарха волновала судьба всей России, и он отправил Дмитрию Михайловичу Пожарскому просфорку и свое благословение – идти на Москву. Авторитет преподобного был настолько велик, что Пожарский стал готовиться к походу, хотя и сомневался поначалу в собственных силах. Когда войска Минина и Пожарского отправились в Москву, они специально остановились в Ростове, чтобы люди могли увидеть Иринарха и получить его благословение. Старец вручил князю свой поклонный крест – тот самый, который он некогда передал Михаилу Скопину-Шуйскому. Его напутствие было кратким: «Дерзайте! Не страшитесь ничего! Бог вам в помощь!»

Как мы знаем, Минин и Пожарский одержали блистательную победу. Русская земля вздохнула свободно. Не об этом ли попросил Бога преподобный Иринарх, когда ему явился юноша в светлых одеждах? Во всяком случае, 13 января 1616 года преподобный оставил этот свет, как будто выполнив возложенную на него миссию…

Свою смерть Иринарх предвидел, заранее составил завещание, по которому гроб с его телом положили в им же самим подготовленной пещере. А его «труды», общий вес которых к концу жизни святого составлял 161 кг – десять с лишним пудов! – долгие годы хранились в монастыре. Больные и бесноватые, прикасаясь к ним, получали облегчение. В 1840 году часть вериг и крестов передали церкви села Кондаково – родины Иринарха. Оттуда они были перевезены лишь в 1931 году, после того как церковь сгорела. На некоторое время след Иринарховых «трудов» затерялся, и лишь сравнительно недавно они были возвращены в монастырь Бориса и Глеба.

Прихожане и паломники, приходя в монастырскую церковь, не могут сдержать удивления при виде целой горы железа – весомого воплощения человеческих грехов, которые добровольно взял на себя великий подвижник и провидец, преподобный Иринарх.